В середине осени мать мужа позвонила:

— У новой соседки тоже внуки-погодки, постарше наших, я у неё зимние комбинезоны по пятьсот рублей за штуку купила. Когда привезти? Когда дома будешь? Я хоть сегодня могу. Комбинезоны хорошие, почти новые, на одном дырочка была, я нитки в тон купила, зашила, совсем не видно.

— Эм, — я растерялась от такого напора, — мы уже всё на зиму купили, буквально вчера.

— Всё равно привезу, во дворе гулять, в садик на сменку, пригодятся! Когда дома будешь? По внукам соскучилась.

Пожалуй, если бы не её последняя фраза, то приглашать бы не стала. Договорились на следующий день. Торт купила, мужа попросила, чтобы пораньше с работы приехал.

Именно в тот ясный осенний день, когда я осматривала изрядно поношенные комбинезоны, которые нормальному человеку даром отдать стыдно, а свекровь округляла глаза, глядя на бирки с ценами у новых комбинезонов и всех остальных обновок, я впервые услышала из уст свекрови фразу, которой с того момента она повадилась причинять нам добро в виде словесной заботы о наших деньгах. Фразу, сказанную тихим шёпотом, будто имелось ввиду нечто постыдное, с изрядной долей трагизма:

— У вас же ипотека!

Одни только комбинезоны детям на зиму дороже ипотечного платежа — этот факт едва не стал причиной её инфаркта. А ещё шапки, шлемы, флисовые поддёвы, варежки, краги, обувь по две пары… Всего я отдала за одежду почти двадцать тысяч. Комбинезоны стоили по четыре с половиной за штуку. А ипотечный платёж (квартиру в конце лета купили) у нас семь тысяч рублей в месяц, благодаря работодателю мужа, который гасит проценты по ипотеке.

— Сколько? Сколько? Вот же хорошая одежда, смотри, всего по пятьсот рублей! Ты бы мне сказала, я бы у соседки про всё остальное спросила! Столько денег! У вас же ипотека! — свекровь приходила в себя минут пятнадцать, всё это время разоряясь на все лады.

Представила себе этот комплект от соседки на детях: шапки, изъеденные молью, перчатки без пальцев, верхняя одежда с протёртыми коленками и зашитыми дырками, на ногах валенки… Недостаток, который можно было бы приписать обуви, в воображении не появился. Зато детям на лица добавилась сажа. Аж передёрнуло.

Ладно муж дома был. Матери минут двадцать объяснял, что мы с ним взрослые люди, и знаем, на что тратить заработанные нашим честным трудом деньги. Ещё шпильку в её адрес бросил — хотела бы помочь, лучше бы эту тысячу нам на руки отдала в качестве её вклада в покупку зимней детской одежды. От одежды, которую она притащила, муж с шуткой отказался:

— Мама, если они в таком виде в садик придут, на нас воспитатели опеку вызовут.

Уехала свекровь со своими комбинезонами. Куда потом дела, не знаю, не спрашивала.

Через какое-то время собрались в кино. Детей к ней отвезли. Пару минут у неё дома находились, она всё причитала со своей, то есть с нашей, ипотекой:

— У вас же ипотека, а вы в кино.

Пылесос сломался? Новый купили? У вас же ипотека. На Новый год икру взяли? Ипотека. Пуховик мужу приобрели? Ипотека. После пуховика свекровь замолчала. Не потому, что мы ипотеку выплатили, таких чудес (за полгода ипотечный долг перед банком полностью погасить) у простых смертных не бывает. Мы пошли другим путём: я вообще перестала отвечать на звонки свекрови, а муж перестал ей рассказывать о нашей жизни, зато принялся объяснять, что люди с кредитами при правильном планировании бюджета прекрасно живут, ни в чём не нуждаются.

Не знаю, где свекровь увидела образ вечно голодающего, еле стоящего на ногах ипотечника, из которого банк все соки выпил. Откуда это у неё взялось, что если квартира в ипотеке, то всё надо сидеть дома, никуда не ходить, детей бомжами наряжать, есть в темноте сухари с макаронами по акции. И почему именно нас она считает этими несчастными ипотечниками. Реально, её наша ипотека напрягает больше, чем нас самих.

Нормально люди живут с ипотеками. Всё лучше, чем чужим людям за чужую квартиру деньги отдавать. Вот когда муж это матери объяснит, когда она перестанет причитать, тогда и возобновим общение. Записано со слов Светы.